Выезжаю уже на закате солнца и с наступлением темноты достигаю национального парка Маунт-Филд. Уже в полной темноте начинаю десятикилометровый подъем по серпантину к озеру Добсон, которое расположено в центре парка высоко в горах.

Вдоль дороги можно наблюдать смену растительных поясов. Внизу сырой эвкалиптовый лес с высокоствольными и прямыми гигантами-эвкалиптами, с густым подлеском из папоротников типа орляка, а также красивых древовидных папоротников. Выше он сменяется более низкорослым эвкалиптовым лесом с подлеском из колючих кустарников. Ещё выше древесный ярус становится реже, переходит в парковый, а затем в субальпийские кустарниковые заросли с участками заболоченных лугов и даже каменистой тундры.

Перевалив плоскую возвышенность, подъезжаю к озеру Добсон, которое в темноте и тумане практически не вижу. Обнаруживаю его лишь по надписи на небольшом деревянном щите и по блеску воды в свете фар.

По пути сюда я увидел много интересных животных. Вначале попадались кистехвостые поссумы, которые держатся в основном в нижнем поясе леса и сосредоточиваются около мест для пикника. Здесь они подбирают остатки еды. Вот уж действительно животные — спутники человека.

Валлаби попадаются реже, но равномерно, независимо от мест подкормки и достигают самых верхних субальпийских возвышенностей. Поведение этих животных также различно. Поссумы, когда машина останавливается, сразу сбегают на обочину и лезут на дерево. Валлаби же продолжают скакать вдоль обочины, то и дело становясь на четыре лапы и подбирая пищу. Они пасутся в свете фар, не обращая внимания на приближающийся автомобиль.

Я попробовал выйти из машины и, шагая на цыпочках, подошёл к одному из валлаби на расстояние всего трёх метров. Так, двигаясь за ним, я сделал несколько снимков с лампой-вспышкой. Во время вспышки он лишь поднимал голову и старался разглядеть причину яркого света. Если не издавать звуков, то валлаби оглядывается на человека, успокаивается и снова продолжает пастись. Стоит сделать хотя бы один неосторожный шаг, как зверь тут же, не оглядываясь, пускается вскачь и уходит с дороги в лес.

Останавливаюсь на ночёвку прямо на площадке над озером. Туман становится все гуще, холодает. Это и понятно: озеро Добсон лежит на высоте около тысячи метров над уровнем моря. В час ночи мой термометр отметил температуру семь градусов, а в семь часов утра, когда я проснулся от сильного холода, на градуснике был всего один градус выше нуля.

После восхода солнца туман быстро растворился. Яркое солнце на безоблачном небе осветило великолепную панораму гор со скалами, осыпями, зарослями кустарников, хвойными деревьями и, ниже, эвкалиптовым лесом. Озеро Добсон оказалось небольшим и очень мелким, в красивом окружении хвойных деревьев. Дальше, примерно в полукилометре, видно озеро поменьше. У самого берега по площадке пробегает мелкий сцинк, другого мне удалось увидеть в развалинах камней. Таким образом, и здесь, на каменистых возвышенностях, обитают ящерицы.

Вдали за горой виден гигантский лесной пожар. Бурые облака поднимаются высоко и образуют шапку, напоминающую силуэт атомного взрыва. Уже позже в управлении парка я узнал, что пожар был вне территории парка и поэтому, как выразился местный лесничий, «вне нашего контроля».

Дальше озера хорошо видна древняя ледниковая долина реки. На ней просматриваются светлые травянистые равнины на песках, поперечные тёмные гряды с кустарниковой растительностью на валах морен и цепь подпруженных озёр.

Спускаюсь вниз уже при дневном свете. Теперь можно лучше разглядеть и деревья, и кустарники, но зато днём не видишь ночных животных. Таким образом, ночной маршрут оказывается незаменимым для знакомства с сумчатыми животными.

В лесу слышны голоса птиц. Издали доносится звонкое пение птицы-лиры, а прямо над головой раздаётся резкий, металлический крик больших чёрных какаду с жёлтыми полосами на хвосте. Парочка этих птиц сидит на ветвях, их громадные несоразмерные головы кажутся чужими на неуклюжем туловище. Заметив, что я остановился и вышел из машины, птицы снимаются с ветвей и летят свободным полётом, с мощными взмахами крыльев. На лету птицы более красивы и изящны.

В управлении парка получаю различную литературу и очень полезную книжечку «Безопасность в буше» — для тех, кто ходит пешком по лесу. В ней много ценных советов: как вести себя в лесу, если заблудился, если неожиданно укушен змеёй, если обнаружил пожар, и тому подобное.

В беседе с лесничим я обращаю внимание на то, что только в Австралии слово «буш» используется для обозначения зарослей и ландшафта в целом. В Англии понятие «буш» — это только отдельный куст. В русском языке употребление слова «кустарник» ближе к австралийскому, чем к английскому, то есть может обозначать и отдельный куст, и целую местность, поросшую кустами.

Многие приезжают в национальный парк на машинах, оставляют их на смотровых площадках и уже оттуда идут тропами в глубь заповедника, запасшись провизией. Именно таких людей и называют bush-walkers (буквально: бродяги в буше). Одну семью с двумя детьми шести и четырёх лет я встретил идущей пешком даже в нижнем лесу, где есть ещё автодорога. При этом младший ребёнок удобно сидел на папиных плечах. Это довольно редкое и приятное зрелище, когда люди в парке добровольно отказываются от езды на автомобиле.

Обратный путь к вечеру привёл меня на берега живописного озера Сент-Клэр. Оно расположено в южной части обширного национального парка. Местность стала гористой, на горизонте видны скалистые пики, а на противоположном берегу озера возвышается плосковершинная гора с громким названием Олимпус. Очевидно, на такой горе удобно разбить лагерь для «слёта» богов.

На следующий день по извилистой горной дороге удалось перевалить несколько хребтов и спуститься в межгорную котловину, на дне которой приютился небольшой тихий городок Куинстаун. Чистенькие, почти безлюдные улочки, деревянные дома «колониальной» архитектуры — всё дышит ароматом Дикого Запада. Кажется, будто на съёмках ковбойского боевика объявили перерыв, актёры разошлись и декорации на время опустели.

На самом же деле в прошлом веке в этом городке разыгралась не кинематографическая, а реальная «золотая лихорадка». Когда в окрестных горах нашли медь и золото, сюда хлынули толпы искателей лёгкой наживы и приключений. Тогда и город, и все вокруг кипело жизнью. Городок быстро рос, а окрестности превратились в сплошные открытые разработки. Лес был сведён, и теперь склоны котловины лишены и растительности, и почвы — мрачный, зловеще красочный «лунные ландшафт. Лишь кое-где торчащие мёртвые пни, будто в последней судороге вцепившиеся корнями в оголённую породу, напоминают о прежней девственной природе.

Пока ещё жители Куинстауна не успели оценить ущерб, который нанесён природным ландшафтам его окрестностей. Но недалеко время, когда им захочется видеть вокруг города зелёные холмы, лесистые склоны гор, их станут удручать пыльные шлейфы в засуху и потоки грязи в дождливую погоду. Конечно, вернуть «лунному» ландшафту его прежний, земной вид не просто, но надеюсь, что путешественнику следующего поколения живописная котловина Куинстауна откроется в зелёных красках лугов и рощ, полных птичьего пения.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

В СЕРДЦЕ КРАСНОЙ ПУСТЫНИ

Путешествие в пустыни Центра — в самое сердце Австралии — началось из тихой, уютной и зелёной Канберры. Когда я готовился к этой дальней экспедиции, мои друзья в департаменте зоологии сказали мне:

— На этот раз, Николай, тебе придётся найти попутчика. Хватит разъезжать по стране в одиночку. И так мы переволновались, когда ты целый месяц колесил по Тасмании, не подавая вестей. До Мельбурна и Сиднея езди сколько хочешь: дорога оживлённая, то и дело попадаются фермы, бензозаправочные колонки. Но в пустыни Центра одного ни за что не отпустим. Там дикие места, и, если что-нибудь случится с машиной или тобой, помощи ждать долго, может, и несколько дней. А нестерпимый зной — не шутка: день-два — и, глядишь, твои останки достанутся на обед собакам динго. Так что изволь найти хотя бы одного спутника.